Обречённые на бессмертие. Освобождение. Книга, которую ждали 20 лет! Романы из цикла «Великая Душа» - Брайан Толуэлл

Вот живых не осталось вокруг. Королева огляделась. Змеяды остались позади. От храма Митры ее отделяли не более полусотни шагов. Она подумала, что, наверное, следует заканчивать представление. Чужая энергия переполняла ее, и королева была сыта битвой. Теперь честная схватка обязана была уступить место резне.

Тхутмертари взобралась на крышу близлежащего дома и сделала стремительный пасс обеими руками. Прозвучало древнее заклинание. В ответ раздался тоскливый утробный стон. Был он так ужасающ в своей внезапности, что схватка приостановилась. А затем жуткий вопль вырвался из тысячи глоток. По губам Тхутмертари прошла зловещая ухмылка.

Убитые снова взяли в руки оружие. Они поднимались с окровавленной земли и наступали на людей. Именно на людей, ибо против змеядов мертвецы как будто ничего не имели. И даже отважные тайанцы утрачивали мужество, когда навстречу им выступали их отцы, дети, братья и сестры с единственным желанием в остекленевших глазах: убить, убить, убить!..

Дарис стоило невероятных трудов сохранять мужество. Оживленные некромантией мертвецы окончательно переломили ход битвы. Да и не битва то была вовсе, а бойня. Дарис пошатнулась, когда увидела сына. Скакун нес его, мертвого, и юный Конан не уставал рубить своих соплеменников сверкающей Секирой Варуны. Большего святотатства невозможно было представить. Божественное оружие стонало, как живое, точно сопротивлялось вершащемуся кощунству, но хватка мертвеца была поистине мертвой, и Секира была лишь орудием в его руках – вернее, в руках той, ради удовольствия которой свершалось всё это злодейство.

Дарис пустила стрелу в сына. Запоздало поняла она, что мертвого нельзя убить во второй раз. Но его можно сжечь. Правительница Тайи окропила стрелу в пламени факела и отправила ее. Одежда мертвого Конана загорелась, однако и в таком виде он продолжал убивать людей. Безысходное отчаяние овладело мужественной женщиной. Она обнажила меч и бросилась навстречу смерти. Внезапно возникшие откуда-то сильные руки повалили ее на землю. Округлившимися от ужаса глазами Дарис увидела над собой Тхутмертари. Золотая сандалия, увенчанная оскалившейся мордой змеи, придавила ей грудь.

– Не так быстро, милочка, – услышала она глумливый голос. – Негоже правительнице умирать равно простой смертной. Я приготовила для тебя нечто более достойное.

Дарис вспомнила слова Парасана об «особенно ужасной смерти», уготованной ей, и тут силы наконец оставили ее. Она провалилась в какую-то бездну, заранее зная, что бездна эта уже никогда не станет спасительным убежищем для ее души.

Немного времени прошло, прежде чем всё было кончено. Тайанцы не дождались нового дня и пали, так и не увидев первого луча Солнечного Митры. Рассвет осветил жуткое пиршество: победители поедали трупы побежденных. Никто из защитников Турхана не остался в живых, даже дети. Хмурясь, раненый Танатос подошел к верховной жрице и сказал:

– Тебе известно, о Святейшая, что перед битвой и после нее полагается возносить дары Вечному Повелителю. Ты отказалась сделать это, когда мы шли сюда. Но теперь некого приносить в жертву!

Тхутмертари одарила его гневным взглядом. И, поскольку даже обычный взгляд ее заставлял смертного трепетать, можно себе представить, что испытал Танатос. Он упал на колени:

– Прости меня, неразумного!

Она презрительно пнула ногой коленопреклоненного аккаха и прошипела:

– Это моя война, Танатос. Только моя! Не суйся в нее, если твоя душа дорога тебе. Не одному Сету нужны жертвы. Я тоже нуждаюсь в них.

Как ни страшна была Тхутмертари в этот момент, столь очевидная ересь не позволила промолчать царю змеиного народа.

– Ты, что же, уже мнишь себя божеством, Святейшая?!

Он понимал: ответный удар станет последним, что он увидит в жизни. Однако Тхутмертари ничего не ответила ему. Она как-то странно посмотрела на аккаха, подняла волнистый меч. Танатос зажмурил глаза и вознес прощальную хвалу Отцу Сету. Когда он осмелился вновь открыть их, королевы рядом не было. Акках вздохнул, и ему самому неясно было, чего больше в этом вздохе – облегчения или сожаления.

Стройная золотая фигурка одиноко ступала по древнему мрамору святилища. Благородная величественность митраитских построек никогда не впечатляла ее. В храмах, посвященных Митре, не возникало того неповторимого ощущения возвышенного, враждебного всему живому могущества, которое царило в святилищах Сета или еще более древних богов Зла. А без этого ощущения, полагала Тхутмертари, божество не может полноценно вознестись над скопищами ничтожных людишек. В этом смысле она считала Митру ущербным божеством. Поэтому низвергнуть такого бога с его земного пьедестала – ее обязанность; так восстановит она вселенскую справедливость…

Вот вошла она в небольшую залу. Посредине у скромного алтаря на коленях стоял темнокожий старик. На Тхутмертари он не обратил никакого внимания. Он молился.

Золотая девушка оперлась на меч и скептическим взглядом оценила эту картину.

– Ну, что, Парасан, твой бог проиграл нынче, – негромко сказала она.

Старый жрец прервал свою молитву и поднял на королеву глаза. В них не было ни боли, ни злости, ни ненависти, ни страха, ни отчаяния. Он совсем не боится меня, поняла Тхутмертари. Он воспринимает меня как данность. Добрые глаза блаженного выдержали ее пронизывающий взгляд. Рука старца потянулась к Тхутмертари.

– Ты есть Зло, – молвил он. – Но чем больше Тьмы, тем Свет сильнее! Так устроен Мир. Великое Равновесие…

– И он еще берется судить о Великом Равновесии, – осклабилась стигийка. – Где оно, твое Равновесие? И в чем оно? Не тщи себя напрасными надеждами, Парасан. Время Митры заканчивается. Наступает мое время!

С этими словами она взмахнула мечом и со всей своей нечеловеческой силой вонзила его в алтарь. Древний камень треснул, алтарь Солнечного Бога развалился на шесть неравных частей. Но и меч королевы сломался. Сила отдачи была такова, что Тхутмертари неожиданно потеряла равновесие и неловко упала на пол. Старый Парасан улыбнулся.

– Вот оно, стигийка, Великое Равновесие. Даже камень, освященный Митрой, сильнее тебя. А душа человеческая сильнее камня. Тебе не одолеть ее. Дело твое обречено.

Тхутмертари почувствовала, как бешенство неудержимо закипает в ней. Странно, она считала, что это людское чувство безвозвратно покинуло ее черную душу. Борясь с ним, она поднялась на ноги. Нельзя позволить этому последнему тайанцу вывести ее, победительницу Тайи, из себя.

– Я жива, а камень Митры мертв, – заметила она. – То же станет и с душами людей, и с самим Митрой. Правда, ты этого уже не увидишь, старый сморчок.

Блаженный с достоинством покачал головой и снова улыбнулся странной улыбкой победителя.

– Сколько ни бросайся на Свет, он никогда не погаснет, – молвил Парасан.

Неудержимое бешенство затопило закоулки ее души. Слова Парасана, точно молнии самого Солнечного Бога, разрушали пьедестал ночной победы. Тхутмертари поняла, что еще немного, и у нее не хватит сил, чтобы остановить себя. Она расправится с этим стариком и тем самым признает правоту его. С лицом не золотым, а темным от прилившей к нему крови, Змеиная Королева повернулась и вышла из залы. Сверхчувствительная аура ее воспринимала провожающий взгляд Парасана, и взгляд этот жалил, точно небесный огонь. Ей потребовалось призвать всю свою волю, чтобы не побежать. Переключившись с него на свои планы, она решила для себя, что Митра заплатит ей за эти мгновения по отдельному счету.

Не веревки, а живые змеи стягивали конечности Дарис и Парасана, не позволяя даже шевельнуть пальцем. Другие существа, чем-то похожие на пиявок – их точного названия Тхутмертари не знала сама – облепили тела пленников. Но не кровь сосали они, а выделяли флюиды невидимого яда, медленно взрывающего человека изнутри. Чудовищная боль стучала в мозгу людей, они ощущали себя горящими заживо, но это их состояние выдавала лишь смертельная бледность их тел. Одежды были сорваны, но Дарис и Парасан на полпути к смерти могли не стыдиться своей наготы.

Тхутмертари, вполне удовлетворенная их мужеством – весьма скучно было бы, начни эти люди стенать и молить о пощаде – сидела на высоком троне, который сотворила своим волшебством из остатков разрушенного алтаря Митры. Акках Танатос стоял рядом с нею; также посредством волшебства волшебница восстановила его правую руку. Однако не было заметно, что царь змеядов уж очень рад этому; скорее, он предпочел бы остаться без обеих рук, чем терпеть такое унижение – сначала в битве, а затем после нее. По другую сторону трона стоял мертвец, еще несколько часов тому назад носивший имя Конана и являвшийся сыном правительницы, военным вождем своего народа. Теперь народа не было, а вождь, изрядно обгоревший и потому совершенно утративший человеческий облик, стал бессловесным рабом своей победительницы.